Но это точно крыса сдохла!

Мика вскочила и бросилась к Жене. Та, счастливая, даже слегка похрапывала во сне! Устала, переволновалась. Это же надо – поселиться в собственном отеле и заплатить за него огромные деньги! Вот как, как доказать этому Георгию, что Женя – хозяйка? Может, вот как раз и прижучить его с этой дохлой крысой? Пригрозить ему, что мы пожалуемся? Что такой дорогой отель, и крысы!

– Ты уж прости, подруга, что разбудила тебя, но где-то сдохла крыса или мышь…

Но Женя спросонья не поверила, и Мика обиделась. Даже не то что обиделась, просто ей и самой стало как-то неприятно говорить про запах и крысу.

Она открыла балконную дверь и вышла на свежий воздух. Вот он, красивый балкончик, просто произведение архитектурного искусства! Да, владеть таким отелем – настоящее счастье! Прямо под ней, внизу, Георгий протирал стол, расставлял стулья. Вот выбросил подсохшую розу в вазочке, пошел в садик, расположенный за навесом, где густо росли розовые кусты, за новой розой. Вот хорошо устроился человек, живет себе на всем готовом, получает наверняка хорошую зарплату… Так, стоп. А кто же ему платит? Кто, если хозяйка пока еще не обозначилась? Может, Залетаев договорился с ним, что Георгий сам будет забирать себе от выручки часть? Но кому тогда Георгий переводит деньги? Может, непосредственно на счет Жени? Ведь у нее была целая куча карточек? Хотя нет… Если отель работает официально, то, скорее всего, у Жени должен быть открыт счет в болгарском банке, счет ее фирмы. Так… Но если есть фирма на ее имя, то…

Мика вздохнула. Эти предположения и расчеты были для нее слишком сложными. Она была «легко обучаема», ей говорили это многие: те, кто первое время учил ее пользоваться кассовыми аппаратами, компьютером. И если бы ее научили бухгалтерскому делу, то она сделала бы все правильно и точно. Она хорошо считала, была аккуратна во всем, что касалось денег, да вот только денег никогда практически не было…

Георгий навел порядок во дворике и теперь поливал из большой лейки цветы в горшках. Как же густо и пышно цвели его герани! А какие цвета! От бледно-розового до сиреневого! Мика подумала о том, что надо бы, уже покидая это место, как-нибудь незаметно отломить по веточке от каждой, самой красивой герани, чтобы посадить у себя на террасе. Главное, чтобы никто не увидел. Но в отеле так тихо, словно никого и нет! Или постояльцев нет, отправились на прогулку, или Георгий просто обманул, что свободных мест нет, просто, чтобы отвязаться от них с Женей.

Между балконами номеров были красивые ажурные решетки, увитые явно искусственными растениями. Мика приблизилась к своей, чтобы посмотреть, что находится на соседнем балконе. И вздрогнула, когда увидела сидящую в кресле женщину. Она сидела к ней спиной и курила. Так, значит, отель все-таки обитаем!

У Мики ожил телефон, и она, почему-то испугавшись, что звонок может потревожить соседку, вернулась к себе в комнату. Звонил Милен. Он сообщил, что этого «рыжего» уже с неделю как ищут, он ограбил несколько туристов, среди них один англичанин и два израильтянина, что несколько камер засняли его возле отеля «Одесос» и итальянского ресторана «Паста». И что вроде бы есть свидетель, который видел в одном мусорном баке на бульваре неподалеку от обувного магазина «Сара пен» красный паспорт, но побоялся взять его. И, если удастся разыскать этого свидетеля и он укажет на урну, да к тому же ее еще не успеют вычистить, то есть шанс найти паспорт. При условии, конечно, что это паспорт на имя Залетаевой.

Женя, слыша разговор, вошла в комнату Мики и села на краешек ее кровати.

– Ты прости меня, – сказала она, едва Мика выключила телефон, – Наорала на тебя. Нервы.

– Да ладно… Ты поняла, наверное, что звонил Милен?

И она в подробностях пересказала их разговор.

– Хотелось бы, конечно, верить, но урну наверняка опустошили… Да и паспорт может быть чей угодно. Ладно, и на этом спасибо.

Она потянула носом воздух.

– Да, что-то не очень приятно пахнет… Да и мухи… Ты бы закрыла балкон.

– Что будем делать? У тебя есть план?

– Нет. В голове совсем пусто.

– Может, я тогда пойду искать работу?

– Мика?!

– Но деньги закончатся, и что мы тогда будем делать?

– У твоих соседей, я полагаю, денег много, я решу этот вопрос.

– Женя, но… так нельзя… А если тебя арестуют?

– Не арестуют. Я буду осторожна. И прекрати думать обо мне как о том рыжем настоящем воре! Я беру взаймы, поняла? И ты сама убедишься в этом, когда я решу все свои проблемы. Или ты до сих пор не веришь в меня?

Мике показалось, что она, слушая Женю, стала даже меньше ростом, просто скукожилась, она даже втянула голову в плечи – так невозможно стыдно ей было перед подругой даже за напоминание об их, мягко говоря, некрасивом способе добывания денег.

– Я верю, – застонала она, готовая заплакать. – Но мне так страшно за тебя! За нас! Поэтому я и сказала, что мне нужно искать работу.

– У нас еще куча денег. Пойдем сейчас обменяем наши английские паунды и посидим где-нибудь на берегу, поедим, выпьем вина…

Женя не знала, как научить Мику выключать дурные мысли. Ей и самой это не всегда удавалось. Но одно она знала наверняка: если постоянно думать о плохом, то это самое плохое непременно случится. Вот поэтому она позвала Мику к морю, чтобы отвлечь ее от невеселых мыслей и чтобы подумать о том, как им действовать дальше.

– А запах действительно невыносим… Может, правда, морили крыс, а одна забрела к нам в номер да и сдохла?

Женя принялась искать источник дурного запаха. Мика следовала за ней из комнаты в комнату.

– Открой уже балкон, дышать нечем!

Мика открыла балкон, в лицо пахнуло теплым дурным запахом, к тому же в комнату залетели сразу несколько черных жирных мух.

– Думаю, это запах от мусорных баков где-нибудь на улице, прямо под нашими окнами, – сказала Женя, выходя на балкон и глядя вниз, на дворик. Мика вышла следом и взглядом показала на соседний балкон, мол, обрати внимание. Женя слегка раздвинула искусственные лианы с листьями на решетке, разделяющие балконы, и так же, как и Мика еще недавно, увидела сидящую к ней спиной женщину в черном пеньюаре, перед которой стоял столик с пепельницей, полной окурков. Над женщиной вились мухи. Одна, застряв в светлых волнистых волосах женщины, жужжала чуть ли не на всю Варну. На солнце блеснула золотая сережка в форме скрипичного ключа.

– Мика, – сказала Женя, не оглядываясь и пытаясь нашарить позади себя руку Мики. – Уходи отсюда. В комнату. Тебе не надо это видеть.

– Ты рано сегодня, – сказала Саша, ставя перед мужем тарелку с борщом, – Я так рада! Сейчас хлеб подрежу.

Седов и вправду пришел домой рано. Просто не знал, за что взяться. Дел было так много, а уж писанины и вовсе на несколько суток, что он, решив на все махнуть рукой, просто поехал домой, к жене, к своей дочке Манечке. Иногда на него такое накатывало, когда он не мог уже понять, зачем он и вообще ради кого так много работает, тратит практически все свое время, чтобы уладить чьи-то дела, кого-то спасти, поймать, наказать, призвать к ответу. Зачем он женился, если не может уделять время семье? А Саша молчит, не упрекает, но разве он не видит, как она страдает, как ей тоскливо без него? А что она может поделать, тем более что он сам, еще в свое время, предупреждал ее о том, что он следователь, что у него ненормированный рабочий день? Конечно, не так она представляла себе жизнь в браке с Седовым, надеялась, что все будет иначе, как-то все наладится и будет хорошо.